Сквозь граненые дымчатые поверхности кристалла пробилось неяркое свечение. Процесс напоминал жертвенное воскрешение, но все же был гораздо проще, быстрее. Как только я убрал от кристалла пальцы, он засиял ярче и сам приподнялся над «пациентом», утвердившись в воздухе вертикально. Свет потек от кристалла на тело щенка, казалось, впитываясь сквозь шерсть и кожу в плоть, а сам кристалл начал таять, отдавая жизненную силу. Когда он исчез полностью и последняя светящаяся струйка погасла на шерсти, щенок судорожно вздохнул, не открывая глаз.
Изменение характеристики смекалка: +1 (13)
Бонус: Опыт +20% от текущего уровня, разум +4
Предупреждая об опасности, знак Алана обжег плечо и я поднял голову.
А затем медленно, стараясь не делать резких движений и держа ладони открытыми, поднялся на ноги. Пока длилось спасение Пятнышка, состав зрителей существенно изменился. В двух шагах справа стоял Морлох Железноголовый — крупный гхэлл, облаченный в стальные доспехи с ног до головы. Сквозь прорези глухого шлема меня гневно буравили желтые глаза, правая лапа кузнеца сжимала рукоять упертого острием в землю двуручного меча, а левая латной перчаткой стискивала плечо Ранилака. И судя по исказившей лицо мага гримасе боли и его бледности, хватка была безжалостной. Но маг сносил боль терпеливо, понимая, насколько шатко наше положение. Еще один гхэлл, Горач Зубастый, затянутый в кожаное снаряжение, с двумя длинными кинжалами в лапах, сверлил меня не менее неприязненным взглядом с другой стороны, а за его спиной виднелось пришвартованное к пристани суденышко. Зубы у этого гхэлла и в самом деле были выдающимися, вполне под стать имени — такой пастью можно запросто перекусить тонкую человеческую шею…
— Отойди от моего щенка, человек! — глухо прорычал в забрало шлема Железноголовый.
Я и сам на всякий случай собирался увеличить дистанцию между собой и кузнецом, так что послушно отшагнул назад, прикидывая возможности гхэлла, если он все-таки под влиянием ослепляющей ярости ринется в драку без дальнейших рассуждений. Не собираюсь позволять себя убивать на основании ложно сложившихся впечатлений. А именно так это и произошло. Ухудшение отношений можно пережить и реабилитироваться впоследствии, особенно если действовать через Хорку, с его силой убеждения и с его беспристрастностью, как судьи, а вот вернуть сейв куда сложнее. Не говоря уже о фатальной потере времени и срыве важнейших квестов. Этого не будет.
— Нашей вины в случившемся нет, Морлох, — по возможности ровным тоном заговорил я, хотя и самого распирала злость на так некстати случившееся разборки. — Отпусти мага, к несчастному случаю он не имеет ни малейшего отношения.
— Вы, чужаки, приходите, когда вас не ждут, — зарычал кузнец, продолжая стискивать плечо Ранилака с такой силой, что из-под когтей уже начала проступать кровь. — Приходите и устраиваете свару там, где не следует, вмешиваетесь в нашу жизнь. А страдаем мы!
— Твой щенок жив, — с нажимом повторил я, заостряя внимание гхэлла на немаловажном обстоятельстве. — Предлагаю обсудить дело мирно. Пятнышко пострадал не от наших рук. Напротив, я его спас.
— Он инициирован раньше времени, не так, как положено!
— Но он жив. Разве не это главное?
— Нет, человек, главное отнюдь не это! С такой инициацией я еще не сталкивался, мне придется везти Пятнышко к Хранителю, чтобы определить его судьбу! И если ни Йеноху, ни Горэл не примут его, мой щенок станет изгоем на островах!
Бывают ситуации, когда попытка проявить вежливость воспринимается как слабость и эта ситуация оказалась как раз из таких. А потому больше я не стал сдерживать собственного раздражения, вызванного несправедливым обвинением.
— Да приди в себя, гхэлл! — рявкнул я, на всякий случай приготовившись врезать Плетью боли. — Если бы кто-то сумел оживить моего друга или родственника, то именно это стало бы для меня главным! Жизнь, а не правила приличия и ваши обычаи! Жизнь, Алан тебя дери! Пока ты жив, можно исправить все и лишь утрата последнего сейва ставит окончательную точку в свершившемся. И то не всегда! Так что не сваливай вину на меня, свару начал Рист, это ему, а не мне было наплевать, где он ее затевает! Мы с Ранилаком на неприятности не напрашивались и мирно ждали своей очереди для переправы! Так может с Риста и спросишь за это безобразие?
Повисло тяжелое молчание. Прокаченная харизма наверняка способна смягчить любую ложь, но правда под ее влиянием убийственно убедительна, а я сейчас говорил чистую правду.
— Он прав, — нехотя признал Горач Зубастый, с каким-то смущенным видом пряча кинжалы в ножны. — Щенок жив, а значит, кто бы не начал свару, проблема исчерпана. И инициация — это наша забота, а не людей. Разберемся сами, Морлох. Забери Пятнышко, а я отвезу этих двоих на остров. Обязательства есть обязательства.
Подкрепленные ворчанием союзника аргументы все-таки достигли сознания Морлоха сквозь пелену гнева. Кузнец отчетливо скрипнул зубами под забралом шлема и наконец отпустил мага. Затем тяжело шагнул ближе к Пятнышку, все еще распростертому на траве без сознания, наклонился и подхватил его свободной рукой за одежку на спине. Тот обвис, словно тряпка. Больше не говоря ни слова, сердитый гхэлл развернулся к нам спиной и потопал в сторону селения.
— Стой, Морлох! — осуждающе скаля зубы, окликнул его в спину Горач. — Щенок твой, а чужак потратил ценный расходник на его воскрешение. Ради справедливости…
Кузнец тяжеловесно обернулся и хмуро обронил:
— Следуй за мной, чужак. Не понимаю, что ты с таким уровнем собрался делать на Черепе Властелина, но где выбирать смерть — это твое личное дело. Я лишь могу в качестве жеста доброй воли немного повысить тебе шансы к выживанию.
Глава 24. Череп Властелина
На очередного вилохвоста мы вышли на шестом часу пути, когда почти достигли цели нашего путешествия — подножия горной кольцевой гряды. Вилохвостами этих тварей окрестила система, а по мне они выглядели как гипертрофированно большие куницы с длинным крысиным хвостом, на конце которого торчали способные пробить сталь костяные шипы. И хорошо еще, что не ядовитые. Вилохвосты никогда не избегали боя, всегда были не прочь закусить неосторожным игроком и нашей группе приходилось выкладываться сполна, чтобы противостоять силе и свирепости каждой такой твари по отдельности.
